Мишка, Ночка и Малыш

    Рассказы о животных

     

     Сейчас, пожалуй, уже никто не вспомнит отчётливо, как попали в пансионат "Энергетик" две эти бездомных дворняжки. Одну собачку все звали Мишкой, другую - Малышом.
           К началу этой зимы Мишка вымахал до пятидесяти сантиметров в холке, и, если сравнивать его телосложение с фигурой какого-нибудь человека, то Мишка походил бы, скорее, на крупного, кряжистого широкоплечего мужика с крупными кистями рук и такими же крупными ступнями ног.
           Его серая, густая, короткая шерсть, чуть-чуть отдающая светло-коричневым, мощно топорщилась на загривке, придавая Мишке свирепый и грозный вид.
           И только невероятно лобастая крупная голова, чрезвычайно умный взгляд почти человеческих глаз сглаживали как-то эту врожденную собачью свирепость.
           Когда Мишка бежал, его правое, надломленное ещё, наверное, в детстве,
           ухо, забавно покачивалось в такт бегу, а левое, почти по-овчарочьи, гордо топорщилось над макушкой.
           Мишка был добрым, умным псом, несмотря на свою дикую силищу, внушительную внешность, толстую морду и широкую пасть с огромными желтыми клыками, грозно торчащими из-под верней губы.

     Рассказы о животных      
            Как только пансионатовские шумные ребятишки не трепали его, как ни дергали за уши, хвост, загривок, как только не висели на нем, Мишка мужественно терпел все неудобства и боль, а иногда даже , во время таких детских игр, прикрывал в блаженстве темными веками свои умные зеленые глаза.

           За это благородное сочетание силы, доброты и ума Мишку любили все, начиная от младенцев и заканчивая бабушками и дедушками, прогуливающимися по тенистым березовым и сосновым аллеям пансионата. 

           Каждый считал святой обязанностью, своим личным долгом вынести Мишке из дома кусок буженины, недоеденную котлету, куриные косточки и прочую специально не съеденную за завтраком, обедом или ужином вкуснятину, намеренно оставленную, припасенную для Мишкиной трапезы на свежем воздухе.
           Только был у Мишки один недостаток, который портил хорошее отношение к нему окружающих.
           Да и то, если хорошенько разобраться, недостаток ли это был вообще. По собачьим меркам, даже наоборот - высшее собачье достоинство.
           Короче говоря - Мишка ненавидел кошек!
           Коричневых, черных, маленьких, больших, домашних, одичавших - одним словом, ненавидел всё их племя. Почему так- одному Мишке известно.
           Не знаю, чем они ему так сильно насолили, но к ужасу местных жителей, он бросался вдогонку за каждой кошкой, вышедшей из подъезда погулять с хозяином или без него. В таких случаях редко какая кошка успевала добегать до ближайшего дерева, спасая свою итак недолгую кошачью жизнь.
           То есть, Мишку любили все, кроме хозяев кошек и, конечно же, самих кошек.
           Полной противоположностью Мишке был второй пес-Малыш.
           Эта верткая собачка с густой, тёмной, длинной шерстью была чрезвычайно активна и беспричинно злобна. Ото лба и до самого кончика носа у Малыша тянулась тоненькая белая полоска, лапы и нижняя часть были темно-желтого цвета, а на спине длинная шерсть была совершенно черной.
           Легкий в кости, в беге Малыш был стремителен, неутомим, казалось, что ноги сами несли его по лесной тропе или вдоль берега реки.

    Рассказы о животных
                

     Своим характером Малыш являл полную противоположность своему же виду- характер у него был тяжелый, злобный, неуравновешенный. Каждого встречного Малыш норовил облаять непременно, до хрипоты. Особенно ненавидел он мужчин, а также прохожих обоих полов, с палками или хворостинами в руках или несущими другие длинные предметы. Мы объясняли себе это тем, что Малыша ещё в щенячьем его возрасте кто-то сильно обидел и испугал, а может даже и побил хворостиной или палкой.
           Впрочем, на маленьких детей и женщин Малыш никогда не злился, видимо, не чувствовал в них никакой агрессии по отношению к себе.
           Эта черта характера, эта злобность сослужила Малышу плохую службу и репутацию и в дальнейшем сильно подвела его, а заодно, как нам думается, от этой его неуемной злобности пострадали другие собаки - Мишка и Ночка.
           Если о первом появлении в пансионате Мишки и Малыша все забыли, то о том, как попала сюда Ночка, помнили все жители пансионата без исключения.
           Как-то, тёплым летним вечером к проходной пансионата, с пластиковым полосатым шлагбаумом, перекрывшим въезд в пансионат, подъехал черный тонированный джип, у шлагбаума он круто, с противным визгом тормозов, развернулся, подъехал к автобусной остановке в нескольких метрах от проходной, открылась задняя правая дверь машины, кто-то, невидимый за тонированными стеклами джипа, опустил на асфальт перед людьми, с нетерпением ожидавшими рейсовый автобус, маленький черный, шевелящийся комочек.
           Джип дал газу и быстро скрылся за поворотом дороги.
           Оставленный перед остановкой щенок, приподнялся на дрожащие лапки, жалобно заскулил и неожиданно обмочился. Наверное - от страха Толпа на остановке колыхнулась, кто-то взял на руки щенка, кто-то его погладил, а щенок всю скулил и скулил не переставая.
           - Какой хорошенький, забрать бы его домой, - сказала маленькая девочка своей матери, та нервно дернула девочку за руку.
           Тут, пыля по обочине, подошел уже переполненный людьми рейсовый автобус, люди на остановке нервно засуетились, похватали свои сумки, рюкзаки, корзины и беспорядочно ломанулись к открывшейся гармошке двери.
           Щенок, забытый всеми, подрагивал на опустевшей остановке и даже стал как-то жалобно потявкивать.
           Трое местных мальчишек, проезжая на велосипедах мимо остановки, услышали скулеж и тявканье брошенного щенка, остановились, кто-то сунул щенка за пазуху рубахи и они отвезли щенка к пансионатовскому гаражу.
           Один из мальчишек сбегал домой и принес блюдечко и бутылку коровьего молока. Мальчишки нашли на местной мусорке картонный ящик из-под апельсинов, постелили на дно ящика сухую тряпку, налили молоко в блюдечко, поставили блюдечко в ящик. Туда же, в ящик, опустили щенка, поиграли немного со щенком, погладили и пощекотали его. Стемнело и мальчишки разбежались по домам.
           Так вот и остался жить черный щенок в апельсиновом ящике у бетонного гаража.
           Когда щенок научился есть молоко из блюдечка, трогательно тыча черную мордочку в белую жижу, и немного окреп, местные жители стали приносить ему рыбные супы и вареное мясо.
           Вскоре щенок стал самостоятельно выбираться из своего картонного домика и гулять вперевалочку вокруг гаража и по двору.
           Поначалу Мишка и Малыш на нового жителя пансионата не обращали совершенно никакого внимания, но когда щенок сам подбежал к лежащему на куче песка Мишке и стал лизать его морду, сердце добрейшего Мишки рас таяло и щенок был принят в собачью компанию. Видимо, щенок еще сильно скучал по своей матери и принял больших собак за своих родителей, он неустанно бегал за ними, трогательно семеня своими коротенькими маленькими лапками, куда бы те не направились. Часто отставал, передыхал и снова устремлялся вослед большим собакам.
           Больше всех людей и собак щенок полюбил Мишку. Через месяц он уже во всю прыть бегал за Мишкой и Малышом, на бегу кусал Мишку за широкую морду или Малыша за лохматый хвост.
           Назвали щенка Чернышом, потому как он был весь черный и только на груди и на лапах у него были небольшие белые пятнышки. Щенок был такой правильной формы телосложения, что знатоки говорили порой:
           - Чистокровный овчар, причем немецкой породы!
           Но потом кто-то разглядел, сконфузив сильно тем самым остальных, что Черныш оказался девочкой.
           И с тех самых пор Черныша все стали звать Найдой.
           Но нам больше понравилось, что некоторые называли щенка Ночкой. Да и сам озорник более охотно отзывался на эту кличку.
           В следующий раз мы приехали в пансионат только на Рождество. Стояли снежные и морозные дни. Когда мы выгрузили вещи из машины и понесли их к подъезду, из придорожных кустов, навстречу нам, радостно выскочили, виляя хвостами, Мишка, Ночка и Малыш.

           Мы увидели Ночку и ахнули: ростом Ночка догнала Малыша, а телом была даже шире и массивнее его. Зато от изящной, стремительной немецкой овчарки у Ночки мало чего осталось. Еще немного от благородной породы угадывалась в Ночке тонкая овчарочья мордочка, классически, торчащие вверх уши, развернутая, широкая грудь. В нижней части груди, почти у самых ног, появилась у Ночки большая звездочка белой шерсти, и когда Ночка бежала, то эта звездочка забавно перемещалась от одной ноги к другой.
           Всё остальное остальное овчарочье очарование Ночка утратила основательно. Стала Ночка, какой-то тяжелой, какой-то негармонично развитой, даже какой-то неуклюжей: коротковатые и толстые по отношению к туловищу лапы, само бочкообразное туловище делали Ночку заурядной дворняжкой. Мы никак не могли понять, куда подевались у Ночки изящество и легкость немецкой собачьей породы. Видимо, это был не чистокровный немец, поэтому хозяин джипа избавился от щенка и оставил подкидыша на остановке в тот летний погожий вечерок.
           Пропал, улетучился куда-то и веселый щенячий характер Ночки. Она стала очень осторожной и трусливой.
           Если Мишка и Малыш грелись морозными рождественскими ночами в подъезде нашего дома, на площадке перед нашей дверью, то Ночка уходила с наступлением темноты в свое, ей ведомое, укромное местечко и там до утра пережидала морозы, а утром опять присоединялась к своим четвероногим друзьям.
           

                  Собаки любили бегать вслед за нами по всему зимнему лесу. На лесных просеках и узких заснеженных тропинках они с лаем гонялись за быстрыми синицами, красногрудыми снегирями, висящими гроздьями на кустах, за жирными ленивыми воронами, загоняли на деревья шустрых белок, гавкали на долбящих кору деревьев тружеников дятлов и взбалмошно перелетавших по верхушкам берез, белобоких как сами березы, стрекотливых и бойких сорок.
          

                  Собаки в лесу создавали много шума, но нам с ними в белой чаще было как-то спокойно. Единственное беспокойство вызывал у нас Малыш своей неуместной и неуемной агрессией. На узкой лесной тропинке он норовил наброситься со злобным лаем на любого встреченного нами человека и даже попытаться укусить того за пятку или руку. Люди, естественно, возмущались, кричали на Малыша, на собак, на нас, ошибочно полагая, что мы их настоящие нерадивые хозяева, долго отбивались от надоедливого Малыша, кто чем мог. Мы не раз говорили, что это не наши собаки, но все равно чувствовали себя виноватыми.
           И когда накал страстей на лесной тропе доходил до предела, то тогда вперед выходил Мишка и почти всегда сглаживал напряженную обстановку. Мишка был мастером в сглаживании острых углов. Он, виляя хвостом, улыбаясь, подбегал к испуганному и осатаневшему прохожему, бесцеремонно отодвигал в сторону беснующегося Малыша, преданно и влюблено смотрел в глаза попавшему в передрягу прохожему, и последний как-то сразу успокаивался, начинал говорить с Мишкой по-доброму, некоторые прохожие даже пытались гладить Мишку. Мишка знал что делает. После такой сцены редко кто из спасенных от Малыша не доставал из сумки или пакета кусок колбасы или ветчины. Естественно, что всё это доставалось Мишке.
           Ночка при таких выпадах Малыша всегда отбегала в кусты, стояла там молча и испуганно, пережидала, когда прохожий успокоится и уйдет от нас на безопасное расстояние.
           Закончились рождественские каникулы, и мы стали собираться домой, обратно в Москву. Собаки, разинув пасти, свесив на бок языки, долго бежали вослед машине, они не остановились даже когда мы миновали проходную и шлагбаум пансионата, когда выехали на широкую дорогу. Постепенно собаки стали выбиваться из сил, я поддал машине газу и они исчезли в вихре мягкой снежной пыли, взметнувшейся из-под колес автомобиля.
           Как нам было грустно в тот раз прощаться с величественной тишиной спящих под снежными шапками лесов, с белым, чистым, широким снежным полотном Иваньковского водохранилища, с застывшими в морозном небе вершинами могучих сосен и, конечно же, с нашими верными, шумными собачками.
                  
          

    К середине февраля потеплело, начались метели, сильные снегопады, сугробы намело такой высоты, что под ними исчезли даже маленькие елочки в лесу, поваленные стволы толстых деревьев, замело снегом все овраги и лесные ямины. Даже в Москве дворники вдоль дорог набрасывали такие сугробы, что за ними, порой, не было видно с дороги даже соседних домов.
           Когда 23 февраля мы свернули с Ленинградского шоссе в сторону пансионата, то сразу же попали в глубокую колею плохо прочищенной дороги.
           В пансионате, как и прежде, словно ждали нас, выскочили из заметенных кустов Малыш и Ночка. Мишки с ними не было.
           - А куда делся Мишка?- спрашивали мы у прохожих.
           И только одна наша знакомая ответила:
           - Что вы! У Мишки в соседнем санатории такая любовная история приключилась, что он к нам уже с месяц свою морду не кажет!
           Поутру следующего дня мы пошли по заснеженной лесной дорожке к соседнему санаторию посмотреть на Мишку. Было любопытно глянуть на предмет его воздыханий.
           Рядом с санаторием, в который мы направились, строители бросили переломанную пополам бетонную панель. Она лежала в снегу как карточный домик, уютно утонувший в сугробе.
           В этот карточный домик была прорыта в снегу большая нора, в которой прятались Мишка со своей подругой - маленькой белой собачкой. На собачке был яркий красный ошейник.
           Мишка так дорожил своей спутницей, что, увидев нас на дороге, только на минутку подбежал к нам, чтобы поздороваться, вильнув хвостом и обнюхав нас по очереди. А затем опять убежал к своей конуре и более уже наружу не показывался.
           А на следующие сутки Малыш и Ночка тоже неожиданно перебрались в соседний санаторий и стали жить рядом с Мишкиной будкой. Мишка в будку Малыша и Ночку не пустил.

           Мы очень опасались за жизнь наших собак на новом месте. И вот почему. Еще летом в санатории сменился директор. Прежний директор с громкой фамилией Кутузов ушел на пенсию, и новым директором стала женщина, переведенная сюда из Туапсе. В первую неделю своего директорства она перестреляла всех бездомных собак на территории санатория и рядом. Уничтожала собак, конечно, не она, а специально нанятая бригада профессиональных охотников, но с тех пор собаки в санатории не водились. И вдруг там появились Мишка, Ночка и Малыш.
           Все февральские праздники мы гуляли по лесу без собачьего сопровождения.
           К следующему приезду, восьмого марта, нас удивило то, что собаки в полном составе опять объявились в пансионате.
           Мишку, по всей видимости, насильно разлучили с его подругой. Может быть нашёлся хозяин белой собачки с красным ошейником, может быть любовь у Мишки с нею кончилось, у собак, как и у людей, такое тоже наверное случается, может ещё что приключилось, то нам совсем не ведомо. Только белую собачку мы больше нигде не видели.
           В этот последний наш приезд в пансионат с собачками приключилось что-то странное. Они стали чрезвычайно агрессивными и практически неуправляемыми. Даже Мишка, наш добродушный, всё понимающий хитрюга Мишка, и тот стал нападать на людей как безумный. Стало доставаться от собак даже знакомым с ними пансионатовским женщинам и подросткам. Многие стали бояться ходить в лес поодиночке, а некоторые даже не решались дойти от своего подъезда до магазина.
           Как-то мы вечером переходили с собаками через Волгу в сторону деревеньки Юрьево-Девичье и собаки на льду просто озверели. Они дружно и без разбора бросались с лаем на каждого прохожего рыбака или охотника. Один раз они на середине Волги напали даже на женщину-инвалидку, та долго отбивалась от собак костылями, а мы буквально за хвосты оттаскивали собак от перепуганной инвалидки.
     Рассказы о животных 
                  

    Наши собачки в эти мартовские дни, что называется, окончательно сорвались с цепи.
           - Одичали совсем собачки,- часто слышали мы по сторонам озабоченные людские голоса, - что же с ними дальше делать?
           На другой день мы опять переходили Волгу и на противоположном берегу реки увидели черную фигурку одинокого человека, прячущегося за толстыми стволами сосен.
           Собаки тоже увидели его и с громким лаем бросились к человеку. Но этот человек как-то странно присел у берёзового ствола и вдруг мы с ужасом увидели в его вытянутых руках черное ружьё.
           Собаки так же почувствовали неладное, замолчали, поджали хвосты, и стали жаться к нашим ногам. Когда мы взошли на высокий берег, то с облегчением вздохнули: человек бегал меж деревьев с фоторужьём!
           Я каждый день катался по лесу на лыжах. Уходил по звериному следу далеко в охотничий заповедник, в совершенно безлюдные места. Чтобы собаки поменьше были на людях, и не доставляли им неприятности, я часто брал их с собой на эти прогулки.
           Как же собаки любили ходить за мной по заповеднику. Едва они видели меня, выходящего из подъезда с лыжами, то тот час же бежали к Волге, знали, что сегодня будет увлекательная прогулка по хитросплетенью заповедных звериных троп.
           Я с трудом догонял их коньковым ходом уже на середине реки. Мы быстро перебегали Волгу, превратившуюся в заснеженную пустыню и углублялись в заснеженную лесную чащу, оказывались под мохнатыми ветками ёлок, у стволов могучих сосен или под ломкими ветками берёз.

           
                  Собаки старались почти всегда бежать впереди меня, только там, где их дорогу преграждали мягкие сугробы, они отставали от меня, проваливаясь в снег по самые морды. Выбравшись же на твердый наст, быстро настигали меня.
           Мне нравилось наблюдать, как собаки мышкуют. Делали они это мастерски. Одна из собак, почуявшая под снегом грызуна, начинала прыгать точно так же как лиса или волк при охоте на мышей - передними лапами вверх и затем в сугроб. Остальные собаки начинали рыть снег по всей длине мышиного хода и мышка в конце концов оказывалась в зубах у одной из собак. Мышей, в отличие от лис и волков, собаки не ели, а только играли ими как футбольным мячиком.
           Мы уходили с собаками дальше в лес, а на ослепительно белом снегу оставалась и была далеко видна черная точка мышиной тушки, с несколькими яркими алыми пятнами крови на белом снежном покрывале.
           С тревогой в душе мы покидали пансионат в эти солнечные светлые мартовские дни.
           В этот раз собаки не побежали, как прежде, за нашей машиной. Они молча стояли посреди дороги и пристально смотрели нам вслед.
           Прощайте собачки, увидим ли мы вас в следующий наш приезд? Умерите ли вы свой свирепый нрав? Это ведь единственное спасение вашей жизни.
           Очевидно и мы, люди, повинны в том, что вы стали такими злобными.
           Ведь, в конечном счете, как тут ни крути, мы в ответе за тех, кого однажды приручили!
                  14.03.10
                  Москва, Лосиный остров

     

      

    А здесь все детские рассказы, которые есть на нашем сайте

     

    Для занятий

    © 2007 Развитие речи, методика развития речи, развитие речи дошкольников, занятия для развития речи,развитие речи детей